открытого пространства. Еще через полчаса выстрелы вдруг сместились вправо. А когда загрохотало слева и чуть сзади, то лейтенант приказал разделиться на две группы. Одна половина под его командованием смещается влево на выстрелы, а вторая половина под командованием сержанта вправо. Вперед не продвигаться. Противник совсем рядом.
Лео повезло, он в группе лейтенанта, а «голландец» с Фреди ушли с сержантом. Группа рассредоточилась, расстояние между бойцами в двадцать метров. Передвигаясь перебежками, продвинулись на километр и тут началось. Длинная очередь из крупнокалиберного пулемета отправила на тот свет лейтенанта, радиста и еще одного солдата. Они как раз все были рядом. Лейтенант видимо пытался выйти на связь с лагерем. О движении вперед не может быть и речи. Пулемет прижал наемников к земле очень плотно. Начали потихоньку отползать из зоны обстрела. И пока час извивались по земле, прижатые пулеметным огнем, взрывы и выстрелы приблизились к группе как слева, так и справа, но противника пока не видно.
Через час вышли из-под пулеметного огня. Осталось в живых двенадцать человек. Что делать никто не знает. Лео принимает командование на себя. Никто не спорит. Резкий, скоростной рывок назад, метров на шестьсот. Заняли оборону, не успели окопаться, как впереди замелькали фигурки противника. Наемники встречают надвигающуюся опасность организованным прицельным огнем. До противника триста метров. И это расстояние быстро сокращается. За спиной стрельба усилилась. Похоже, что кольцо окружения замкнулось.
Удачная позиция и прицельная стрельба принесли первый успех. Сколько положили негров не понять, но их наступательный пыл погас на сто процентов. Жалко оставлять отличное для обороны место, но надо как можно скорее вырваться из окружения и соединиться со своими. Зря лейтенант разделил взвод. Снова перебежками скоростной рывок на юго-восток, где бой идет не шуточный. Стрельба очень плотная, просто канонада.
Проскочили с километр и попали в засаду. Фактически в упор по наемникам ударили из десятка автоматов. Бросок за дерево, перекат, гранату, и сразу еще одну в сторону стрельбы. И снова резкий рывок за очередное дерево. Сколько таких рывков было, Лео не считал. Перевел дыхание, когда пули перестали срезать над головой ветки. Леса стало побольше, и он стал погуще. Никого из своих рядом нет. Строго на юг, в сторону лагеря не получается. Стрельба с запада, слева совсем рядом. Приходится смещаться восточнее, где выстрелов вроде поменьше. Неужели со второй частью их взвода покончено? Очень даже похоже на это. Теперь Лео не спешит. Понятно, что он продвигается по границе боя. И главное сейчас не залезть в гущу событий под град пуль.
Неожиданно лес поредел. И впереди, всего в ста метрах от него какой-то домик, выложенный из дикого камня, по которому палит негр из ручного пулемета, прикрывая двоих, подбиравшихся к этому строению с гранатами. Из окон этого домика отстреливаются скупыми в два – три патрона очередями. Не жалея патронов, Лео расстрелял негров. Двое сразу уткнулись носом в землю, а третий, прежде чем отправится на небо, за секунду до смерти, успел кинуть гранату. Она чуть не долетела, рванув напротив дверного проема.
Проскочив открытое пространство, Лео заглянул в помещение. И мгновенно понял, что его помощь никому не нужна. Фреди и еще один наемник лежали неестественно выгнувшись. «Голландец» сидел прислонившись к стене, прижимая руки к животу. Граната хоть и не влетела в помещение, но дело свое сделала. Лео уже хотел рвануть дальше, но его остановил тихий голос «голландца». Слов, от булькающей во рту крови не разобрать. А вот в правой руке, вытянутой в сторону Лео, что то было. Держа оружие наготове, Лео сделал шаг внутрь. Смертельно раненный «голландец» протягивал ему свой пояс наемника. Какой был на Лео, да и на всех солдатах их взвода. В которых хранились самые ценные вещи солдат и, конечно, деньги. И который забрать в качестве трофея и распотрошить, самое страшное преступление, за которое одно наказание – смерть.
«Голландец» почти пришел в себя, подтянулся и сел прямее. Он говорил с трудом, но уже без страшных бульканий в горле.
– Пояс твой. Разрежь его.
На секунду от такого усилия и нахлынувшей боли, он потерял сознание. Но тут же пришел себя и попросил:
– Дай гранату. Помоги освободиться от боли.
Лео думал мгновение. Раненому уже не помочь. А боль его терзает жуткая. Прежде чем отстегнуть от пояса гранату и сунуть ее в руки «голландцу», схватил пояс и тут же дал длинную очередь по густым зарослям, где мелькнули какие-то фигуры. Стрелять было удобно, положив винтовку на срез окна. И выскочил наружу, когда отстрелял два полных магазина. Оружие погибших разбил вдребезги о каменную стену. Задержался на двадцать секунд, чтобы забрать у мертвецов два снаряженных магазина. И эти секунды ему едва не стоили жизни. Выстрелы загремели уже совсем рядом. Чтобы хоть как-то себя обезопасить, закинул за этот домик две последние гранаты, и, не дожидаясь взрывов, рванул в сторону от этого страшного места.
Через двадцать метров распластался за небольшим бугорком, чтобы оглядеться. Отстрелял полный магазин по подозрительным местам и вздрогнул от страха, когда из домика вырвался глухой звук взрыва и полыхнуло яркое пламя. Все, часть его врагов уже не опасны, они на небе. А вот те, чьи выстрелы все ближе и ближе, скоро появятся здесь. И уже не мешкая, закинув чужой ремень – пояс в свой ранец, сделал еще один резкий рывок в сторону временной базы. Через километр выскочил на знакомую тропинку, ими же вытоптанную. По ней они шли сюда. И это сразу как взбодрило, так и вселило надежду на спасение, хотя частые выстрелы грохали совсем рядом.
Еще бежал километр с максимальной скоростью и, кажется, вырвался из зоны боя. Поминутно оглядываясь на триста шестьдесят градусов, споро продвигаясь по знакомым местам, неожиданно вплотную столкнулся с солдатом из его взвода. Он толком не знал этого парня, совсем молоденького и не в меру интеллигентного. Знал, что он местный. И не понять, какого черта он поперся в наемники. Лео не знал, и знать не хотел, ничего о своих коллегах по военному ремеслу. Меньше знаешь, крепче спишь. Верная пословица из его далекой родины. Парень был ранен, и уже не мог не то, что идти, а вообще передвигаться. И самое разумное, не размазывая сопли, проскочить, как можно быстрее, мимо. Но слезы на глазах раненого, и в мольбе протянутые к нему руки, задержали Лео.
Он быстро осмотрел парня, в надежде найти смертельную рану, которая поможет ему оправдаться перед самим собой. Близкая смерть этого человека позволит со спокойной совестью оставит солдата умирать. Все равно ведь не поможешь ничем. Но у парня, к большому сожалению Лео, было прострелено на вылет бедро, и правый бок по касательной. И крови он потерял немного, искусно себя перевязав. Проклиная свою мягкотелость, Лео поднял раненого на ноги, заставил идти, опираясь на него и винтовку. Но через сто метров понял, что они так далеко не уйдут. Стрельба опять стала приближаться.
Выхода нет, раненного придется тащить на себе. И что самое страшное, он уже не сможет бросить этого сопливого пацана, жалобно скулящего что-то о маме, и еще черт знает, о какой-то ерунде. Винтовку парня он сломал вдребезги, затвор выкинул. Рука не поднялась выкинуть три полных магазина и гранату. Закинул парня себе на плечи, как мешок с картошкой. Автоматически отметив, что тот весит килограмм семьдесят, что, в общем-то, терпимо. И равномерным, коротким шагом тронулся в путь, приказав раненому внимательно смотреть в тыл. И предупредить его, если появятся нигеры.
А всего через двадцать минут продвижения, сам перестал пялиться по сторонам, убеждая себя, что они уже оторвались от боя, и им уже ничего не грозит. В глубине души понимая, что это все не так. И эта тяжелая работа с раненным на плечах, наваливается проклятой усталостью с каждым пройденным шагом. Усталость постепенно переходит в безразличие к своей собственной жизни, самому ценному, что у него сегодня есть. И бросить этого парня он не сможет однозначно. Потому, как бросив человека, потом не сможет сам жить с этим неподъемным грузом. И спасибо сержанту, который безжалостно гонял их по джунглям в полной выкладке.
